Сирил так часто бывал в больнице, что коридоры стали для него привычными, но никогда — утешающими. Каждое посещение оставляло его опустошённым, раздражённым, словно он больше не принадлежал собственной жизни.
Он всегда выбирал лестницу. Не ради физической формы, а чтобы избежать сочувствующих взглядов и пустых фраз.
В тот день он нёс в руках небольшой букет белых роз. Для приличия. Ларисса, его жена, находилась в коме уже несколько недель — она не могла ни видеть, ни чувствовать. Но цветы успокаивали других: врачей, родственников. Он играл роль любящего мужа.
Но за этой маской всё рушилось. Лечение стоило огромных денег. Дни сменялись днями, счета росли. И Сирил в тишине больше не мог это выносить.
В глубине души он уже отдалился. Порой с чувством вины он думал: а что, если Ларисса никогда не проснётся? Тогда всё достанется ему. Мысль ужасная… и в то же время странно освобождающая.
В тот день он вошёл в палату, поставил цветы в вазу и прошептал несколько слов…
А спустя несколько минут — пожалел, что это сказал. Вот почему:
— «Ларисса… Я никогда не любил тебя так, как ты думала. Эта ситуация разрушает меня. Если бы ты ушла… всё было бы проще.»
Он не знал, что в нескольких сантиметрах под кроватью лежала Мирабель — молодая волонтёр. Она пряталась там, переживая собственный эмоциональный кризис — и стала свидетельницей ледяной правды.
Когда вскоре после этого пришёл отец Лариссы, Харланд, Сирил снова надел свою маску. Говорил нежно, уверял, что всё под контролем. Но Харланд почувствовал тревогу. Что-то было не так.
Мирабель оказалась перед страшным выбором: рассказать правду и всё потерять? Или промолчать… и позволить худшему случиться?
В конце концов, она выбрала правду.
— «Он сказал, что хочет её смерти», — сказала она Харланду.
Тот побледнел. Но удивления не было.
На следующий день был принят план: Сирил больше никогда не будет один с Лариссой.
Когда он вернулся, всё было иначе: настороженные взгляды, постоянное присутствие кого-то рядом. И холодное предупреждение от Харланда:
— «Одна ошибка — и ты потеряешь всё.»
Сирил пытался держаться. До тех пор, пока Ларисса не пошевелилась. Дрожь, подрагивающее веко… Она возвращалась.
И тогда всё изменилось. Он вспомнил её, их историю, её улыбки. Его накрыла волна стыда.
Он остался. День за днём. Не из чувства долга — по собственному желанию.
И когда Ларисса наконец покинула больницу, она тихо сказала:
— «Ты остался. Спасибо.»
Он ответил, едва сдерживая слёзы:
— «Прости, что мне понадобилось столько времени, чтобы понять, что действительно важно.»
Они не знали, что ждёт их впереди. Но между ними снова родилось нечто настоящее. Хрупкое. Искреннее. Второй шанс.
